|
ЕЛЕНА ТРУБИЦЫНА
Давно пора оставить пустословье
И жить, как все, в тени своих грехов,
Но наше время истекает кровью,
Глотая дым обугленных мостов.
А мы все ждем того, чего не будет
Душе не больно - нечему болеть.
До новых встреч на перекрестках судеб,
Где надо жить с желаньем умереть.
Мы втопчем в прах развенчанного бога,
Сотрем с иконы надоевший лик,
Но все опять перечеркнет дорога
В один глухой конец, в один тупик.
Обратный путь по кругу протянулся,
На полпути к ножу дрожит рука.
Жалеть не стоит тех, кто не вернулся,
Но можно позавидовать слегка.
А я все от себя бегу с оглядкой,
Чтоб отмести былую ерунду.
Проста у этой зависти разгадка:
Они нашли, а я когда найду?
Не выйдет из меня для них пророка -
Ведь я чужак, и нет на мне креста.
А им грядет к намеченному сроку
Второй приход Мессии. От винта...
Наверх
Черный снег, желтый дом. И пустого окна
Три шестерки на крыльях голгофских крестов.
А на мне нет креста - отпустите меня,
Чтобы все, что осталось, прошло без следов
От камней по воде - круг замкнулся петлей
На крыле вроде ангела - черт разберет,
Что сказали сулившие рай над землей,
Трижды проданный тем, кто заткнул себе рот
Лучшим кляпом - чужими словами о том,
Что должно быть зачем, только не почему -
Потому что ответ по руке не прочтен,
По дороге, ведущей с ума да в суму,
Что унес за плечами бомжующий бог,
Всемогущий по мере способностей, сил,
Что уже на исходе по месту и в срок,
Недостаточный, чтоб он себя схоронил
Там. где капает с крыш несвятая вода,
По которой круги от троих мертвецов,
Что на сотни частей изрубила Звезда
За грешок первородный приемных отцов,
Неродных матерей с жизнью, равной нулю,
Заключившему крест, нанесенный на лоб.
Снова нож вместо вен перерезал петлю -
Навернулся с балкона, в асфальте утоп.
Разойдутся круги и замкнутся навек
В окончании сна бесконечным узлом,
И останется всем, выбираясь наверх,
Вновь и вновь узнавать, что зачем, кто почем
Продается, уйдя от того, что сказал,
Не желая того, чтоб не жить в темноте.
Тут же ночь разорвала на части гроза.
Посмотри за окно - нет меня на кресте.
Наверх
Ах, как чудесно застрелиться
В глуши, подальше от людей!
Сюрпризом Некто восхитится,
Наткнувшись через пару дней
На тело, вздутое от газов
И источающее гной.
Оно по-прежнему прекрасно,
Хоть и иною красотой:
Мух золотистых рой веселый
И легкий трупный аромат.
И череп вдребезги расколот,
Мозги опарыши едят.
Одета очень эротично:
Вся в трупных пятнах и гола...
Ах, как безмерно эстетично,
Интеллигентно померла!
Наверх
Мне кажется каждое облако
Лежащим в гробу покойником.
В жабо с кружевной оторочкою
Покойницей непорочною.
Какие-то сплошь печальные
Фантазии сексуальные...
Наверх
Огонь под покрывалом черных дней -
Безмолвием повязанное плямя.
Дрожит рука. И серебро перстней
Сжимает горло девятью кругами.
Опять по бездорожью занесло
Не на авось - туда, где черт не шутит,
И прошлых дней разбитое стекло
Рассыпалось в предпраздничном салюте.
И строки вязкой кровью изо рта
Ложатся, замарав слова пустые
Поверх давно истертого листа
Той книги, де не могут быть живые.
А ночь горит в невидящих глазах
И давится скрежещущим металлом,
И лик святых померк на образах,
Когда свеча иная запылала.
Призывный клич всем брошенным во тьму,
Подальше от крестов на перекрестки -
Оставить все. Поверить своему.
Плевать сплеча на гробовые доски.
Заносит вкось по встречной полосе,
Пусть не по божьей - главное - по воле,
В себе замкнулся, но открыт для всех,
Во власти ночи ослепленный болью.
И можно видеть в зеркале ножа
Последний круг у первого предела:
На месте, где сейчас была душа,
В асфальт колеса вмазывают тело.
Наверх
Все измерено пустотою,
Обговорено с голосами,
И летит вникуда стрелою
То, что было вчера словами.
Только как отпустить на волю
В черном небе дорогой лунной,
Если стянуты руки болью
И завязаны в узел струны.
Как тропа в те края, где нету
И уже никогда не будет
Тех слепящих отблесков света
На останках сломанных судеб.
Посреди истлевшего нимба -
Белый купол под красной плахой,
Эта ночь предоставит выбор
Всем ниспосланным с неба на хуй.
За понюшку дешевой дури
В мире заживо непрощенных,
Подпаливших крепкие шкуры,
НО собою не ослепленным.
И осколки летят на ветер,
Застывает кровь на асфальте,
Всяк увидевший пусть заметит,
Все гадающие - узнайте,
Что закончится ночь расстрелом -
Чересчур отчетливо вижу,
Что не так далеко до цели -
Метров десять, а может, ближе.
Но полощут в окошко флаги
Обнимающей синевою,
И догнило вчера в овраге
То, что стало сегодня мною.
Наверх
И слово неправо, и смерть не красна,
И рай добровольно потерян.
В забитые двери стучится весна
И каждому будет по вере.
Есть вер очень много - во всех и во все,
И каждая - истинней прочих.
Принявших раздавит одно колесо,
Блаженство за смертью пророча.
Приверженность древним обрядам храня,
Икая от божьего страха,
Они посылают в геенну меня,
А я их культурно - но на хуй.
Мое одиночество - черная даль -
Неясно ослепшим от света,
Как старой заточки холодная сталь -
Последнего в жизни ответа.
Тропинки, заросшие горькой травой,
Теряются - каждый ли сможет
С пути, пусть прямого, но не своего,
Свернуть на мое бездорожье.
Архангелов песнь, прозвенев в небесах,
Об острые камни разбилась -
Ведь небо в невидящих мертвых глазах -
Лишь прошлое, что отразилось.
Над засранной мухами черной дырой
Оставьте ненужные споры -
Безумного мира последний герой
Скончался под первым забором.
Наверх
На самой короткой дороге
Нет смысла обратно смотреть.
Не все вспоминают о боге,
Когда предстоит умереть.
Не все вспоминают о главном
На самом последнем краю,
Где, в яркое золото вплавлен,
Он умер за веру свою.
Но тысячи тех, кто не знает
О смерти того, кто не жил,
Идут к неизвестному раю,
В дороге лишаются сил.
Взывают ущербные души,
Того не желаю понять,
Что господу в самые уши
Молитва - что корм не в коня.
Кресты засерают вороны
И свечи коптят все сильней,
И движутся вспять легионы
С не взятых еще рубежей.
Надеюсь, цензура отстанет.
Надеюсь, поймет наконец,
Что все тут давно уже знают,
Как пишется слово "Пиздец".
Наверх
Позавчера на черной лестнице.
Оставив надпись на стене,
Еще один чудак повесился
На прочном кожаном ремне.
А время года было жаркое,
И вот еще через денек
Народ стал мучиться загадками -
Откуда странный запашок.
С неделю бабушки судачили,
Но толк с того едва ли был.
Когда ж болеть детишки начали,
В ментовку кто-то позвонил.
Предположили радиацию,
Плутония подпольный склад,
И тотчас вызвали по рации
Кинологический отряд.
В гнилых базарах со старухами
Напрасно ищете ответ.
Овчарки сразу же разнюхали,
Что есть причина общих бед.
Сказав, что он немного чокнутый,
В мешок поклали как-нибудь,
И "мерс" с замазанными окнами
Его повез в последний путь.
В подвале, вреди хлама разного,
Стоит еще один чудак -
Подошвы в куче свеженасранной,
Глаза в предвечных небесах.
На то же самой черной лестнице
Под закопченым потолком
Он мелом на стене отметится,
Играя кожаным ремнем.
Наверх
|
